КУЛЬТ ТРУДОВЫХ ПРАВ. ЧЕМ ЖИВЕТ РОССИЙСКИЙ ПРОФСОЮЗ РАБОТНИКОВ КУЛЬТУРЫ.Об этом «Профсоюзному журналу» рассказала председатель профсоюза Светлана Цыганова.

— Весело живете, Светлана Николаевна. То есть насыщенно. Это определение можно ведь отнести не только к «музейной» части вашей работы? Я вообще-то с большим удивлением узнал, что в ваш Профсоюз помимо работников, условно говоря, театров и библиотек входят еще работники туристической отрасли, различных СМИ и даже спортсмены. Не приводит ли такой разброс к распылению сил Профсоюза, к какой-то разрозненности действий?

— Нет, не приводит. А людей, казалось бы, далеких друг от друга профессий наш Профсоюз объединяет еще с советских времен, так сложилось исторически. Раньше в ведении Министерства культуры были также и физкультура, и спорт, и туризм. Соответственно, работники организаций разного профиля входили в профсоюз работников культуры. Но сейчас, например, первичек из туристических предприятий осталось очень мало, буквально единицы. В основном они работают в Краснодарском крае и в Сибирском федеральном округе. А в сфере физкультуры и спорта у нас осталось около 300 организаций. Представителей СМИ у нас немного.

— Ясно: в основном члены Профсоюза заняты, так сказать, «чистой» культурой (я, конечно, не хочу умалить важности труда остальных). Но ведь, скажем, те же спортсмены объединены сейчас в свой Профсоюз — с коллегами не возникает трений на этой почве?

— Трения не трения, но вопросы «о соответствии» периодически ставятся. Вот Союз журналистов России (не является профсоюзом. — П.О.) обращался к председателю ФНПР Михаилу Шмакову и просил рассмотреть вопрос о «передаче» профобслуживания работников СМИ от нас профсоюзу работников связи. Мы собирались по этому вопросу у Давида Кришталя, зампреда ФНПР, и я объясняла ситуацию. Дело в том, что работники радио, газет и телевидения, которые занимаются интеллектуальным, творческим трудом, они всегда были у нас. А вот те, на ком лежит техническое обеспечение, они в профсоюзе работников связи. Все, что исторически сложилось, очень сложно ломать. Но порой от нас пытаются увести людей без обсуждений, «волевым путем», в приказном порядке. Например, органы власти на местax получают письма якобы от Министерства спорта, где написано, что, дескать, у нас есть соглашение отраслевое с профсоюзом работников физкультуры, спорта и туризма, и вы обязаны выйти из профсоюза работников культуры и уйти туда.

— Это и называется «волевым порядком»?

— Да. Но органы власти не имеют права вообще вмешиваться во внутрипрофсоюзные дела! А что касается отношений между самими профсоюзами в этом плане, то на сей счет есть решение Генсовета ФНПР — о том, что если в одной организации уже есть первичка какого-то профсоюза, то другой профсоюз не может создать свою первичку там же без договоренности с первым.

— Ну, есть основания надеяться, что уж с коллегами по профсоюзному движению всегда можно договориться. Однако в целом создается впечатление, что работа в Профсоюзе кипит сложная...

— Нам сложно работать, потому что мы взаимодействуем с несколькими типами учреждений: культурно-досуговыми, творческими, театрально-зрелищными, библиотечными, музейными и другими. У нас нормативные документы по оплате труда все разные, нам нужно очень много знать, уметь, понимать.

Свои проблемы и с дополнительным художественным образованием — это детские школы искусств (ДШИ), в основном музыкальные и хореографические. Ситуация с ними доставляет нам много хлопот, потому что они в большинстве своем находятся в муниципальном подчинении. Все исходит от того, что в связи с перераспределением полномочий органов власти по 131-му закону муниципалитеты урезают финансирование. Они принимают дополнительное художественное образование за какие-то кружки, самодеятельность. И получается, что общеобразовательные учреждения они финансируют полностью, а ДШИ дают столько, сколько останется.

— Анамнез есть, но есть ли диагноз и лечение?

— Да, примерно год назад мы обсудили эту тему на пленуме, а потом вышли на Министерство культуры, привлекли Минобразования. И на межведомственном совете очень важное решение было принято — о том, чтобы органы исполнительной власти на местах отдельной строкой выделяли финансирование наших школ, чтобы сохранить их. И еще — чтобы оставить ДШИ в ведении Минкульта, запретить их передачу в органы образования либо объединять с ними. Ведь кое-где есть чиновники, которые умудрились объединить все под одной крышей — школу, библиотеку, Дворец культуры. Хорошо, если каждое учреждение при этом функционирует по своему уставу и сохраняет свою самостоятельность как юрлицо. А если их лишить статуса юрлица? Вот во Владимирской области пришел новый глава одного муниципального образования и сказал: будет так, как я хочу. Вот будет просто Дворец культуры, а в нем будут работать и библиотекари, и музыканты. А нам нужно, мол, на этой музыкальной базе создать какой-то творческий коллектив, типа симфонического оркестра какого-нибудь, который будет город «обслуживать». 

— И чем же это плохо?

— Это плохо тем, что учреждения культуры лишаются самостоятельности. У нас там не будет музыкальной школы, просто не будет. Потому что, в соответствии с законом «Об образовании», эта школа обязана работать по так называемым предпрофессиональным программам. Мы 20 лет бились за право обучать по ним детей! Теперь мы можем готовить на выпуск детей-специалистов, то есть готовить их именно для поступления в сузы или вузы. Если угодно — они могут получить корочку об образовании, по утвержденной форме.

— И в чем здесь противоречие с желанием того чиновника из Владимирской области?

— В том, что если сделать так, как он хочет, музыкальная школа потеряет статус школы и автоматически станет в один ряд с кружками, домами пионеров или чем-то подобным. Образование, которое получат там дети, не приравнивается к профессиональному и не является основанием для того, чтобы можно было поступить в вуз. После школы искусств ребенок на вступительных экзаменах подтверждает полученное образование, и не только своими умениями, но и определенным документом. И это идет ему в зачет.

— Но поступить в любой вуз можно ведь и просто так, с улицы.

— В любой вуз, но только не в наш. Наши вузы требуют специальной предварительной подготовки.

— И соответствующего свидетельства с печатью?

— Да. Более того, академии, консерватории — они не то что не берут, как правило, абитуриентов «с улицы», они их готовят для себя сами. Если не ошибаюсь, Казанская консерватория имеет что-то вроде школы-интерната, туда дети идут с первого класса и обучаются, помимо музыки, по общеобразовательной программе. И где-то к четырнадцати годам они уже выходят на серьезную сцену.

— Ну, я был на сцене уездного ДК лет с восьми, и думаю, что в тот же Краснодарский институт культуры поступил бы без проблем и так, если б захотел...

— Институт (со всем уважением к коллегам из Краснодара, но они и сами это знают) — это несколько иной вид вуза, чем, к примеру, университет или академия, консерватория. В последних случаях для поступления требуются специальные навыки. Кстати, в ГИТИС или ВГИК действительно можно поступить без предварительной профессиональной подготовки. Но в любую Академию художеств человека, не имеющего никаких навыков (не будем путать с талантом в случае с ГИТИСом ВГИКом), просто не возьмут. Кто вас там будет учить азам?

Так вот, к чему это все: мы лишаемся музыкальной школы, мы лишаемся художественной школы. И это, как правило, в небольших городах районного уровня, где и была всего одна такая школа...

Сидеть все время в своем кабинете Светлане Цыгановой явно не приходится: 
в региональных и первичных организациях Профсоюза то и дело проводятся различные встречи и семинары, не говоря о колдоговорных кампаниях.

— В своей речи, я заметил, вы про учреждения культуры говорите «мы», «наше». Такое сращивание Профсоюза с организацией на лексическом уровне происходит. А на психологическом — или тем более практическом — уровне не возникает подобного сращивания? Не столько с учреждением, сколько с работодателем?

— Нет, никакого сращивания, только партнерство. Принцип социального партнерства, кстати, очень правильно выстроен в Трудовом кодексе, и очень правильно, что ФНПР гнет эту линию. Но у любых партнеров целеполагание может различаться. Когда мы проводим семинары в своих первичках или райкомах, то всегда говорим, что у Профсоюза свои задачи и свои обязанности. Мы работаем с коллективом, с работниками — и ни в коем случае не дублируем обязанности работодателя. Если наш Профсоюз и работодатель ведут себя в рамках трудового законодательства, в рамках исполнения требований колдоговора или отраслевого соглашения, то нет никаких проблем.

Почему мы говорим «мы»? Потому что мы ближе к людям, мы больше знаем, мы владеем материалом, и работодатели к нам прислушиваются. Недавно министр культуры Владимир Мединский на заседании коллегии министерства (а оно за последние 10 лет первый раз прошло при участии Профсоюза) впервые услышал о том, что в регионах существует проблема с заработной платой. Впервые!

— Ну, может быть, он только так, «театрально» удивился.

— Нет, он хорошо себя повел. И высказал директору департамента экономики и финансов министерства: Минкульт отвечает не только за подведомственные (федеральные) учреждения, но и за всю культуру в целом. Мне это очень понравилось.

— Хорошо, как будет дальше с зарплатами, посмотрим. Но какие еще проблемы решает Профсоюз — именно на местах? Скажем, в театре или Доме культуры?

— Здесь все так же, как и «наверху»: первички борются против нарушения трудовых прав. Работодатели, те же директора домов культуры, зачастую вынуждены экономить на чем угодно, и здесь Профсоюз должен не проглядеть, если под удар попадут зарплаты или другие права коллектива.

Есть еще один аспект: нарушения профессиональной этики. Вот что касается межличностных отношений внутри коллектива или отношений между худруком и труппой — этот вопрос особенно остр в театрах. Режиссер пришел, не так поздоровался, не так посмотрел, он человек эмоциональный — а актеры ведь тоже, они начинают переживать. И здесь, чтобы создать хороший, рабочий моральный климат в коллективе, профсоюз просто необходим. Профком должен вовремя устранить конфликт, примирить людей. Председатель профкома должен быть и психологом, и хорошо разбираться в вопросах трудового права.

— В том числе права на ту самую зарплату. А низкие зарплаты работников культуры давно стали общим, увы, местом...

— Средняя заработная плата, например, у театралов где-то порядка 47 тысяч рублей в месяц.

— Но эту статистику наверняка дают учреждения федерального уровня.

— Да, это в основном «федералы». Конечно, по этой цифре нельзя судить о том, что все работники культуры так хорошо зарабатывают. Хотя это в интересах органов госвласти, которые рапортуют Президенту об «успехах». Мы всегда — будь то на заседаниях Российской трехсторонней комиссии или на каких-то площадках Минтруда, — мы всегда заявляем, что надо обратить внимание на регионы. Ведь там трудится большая часть работников нашей сферы. А если муниципалитету нужно на чем-то сэкономить, то он экономит в первую очередь на культуре!

— Так надо бастовать! Разве нет?

Мы предлагали регионам такую форму протеста, как приостановка работы. Они отвечают (и во многом справедливо): «Ну и что будет? Ну, вот пришли на спектакль зрители — а спектакль перенесли с четверга на пятницу. Народ не возмутится, придет и в пятницу». Зато из-за протеста руководство театра начинает расправ-ляться с его инициаторами. Я хочу сказать, что на практике для нашей сферы оказываются более действенными переговоры с властями различных уровней — с заксобраниями регионов, с губернаторами, с министрами.

Адмирал Нахимов, конечно, не был актером или библиотекарем, но давно является частью нашей культуры в контексте истории.

На фото: делегация Адыгейского рескома Профсоюза у памятника Нахимову в Севастополе.

— Кстати, о регионах: что происходит с работниками культуры в связи с последней модой — вводить критерии «нуждаемости» для получения льгот, особенно для сельских работников?

Эта мода действительно пошла недавно, и мы еще собираем аналитику из регионов, полноценный мониторинг еще не готов. Могу только сказать, что в целом по стране по нашей сфере сейчас нет такой картины, про которую четко можно сказать, что она удручающая. И вот почему: многие региональные власти просто выжидают и пока не вводят эти самые критерии «нуждаемости».

Но это — общая картина, а в отдельных регионах она довольно напряженная. Проблемы есть в Астраханской области, где недавно ввели так называемый Социальный кодекс. Со всеми вытекающими, включая лишение льгот по надуманным критериям «нуждаемости». Но эта ситуация в целом по стране не приобрела массового характера. Так, в довольно проблемном Забайкальском крае, согласно отчету крайкома Профсоюза, уменьшения льгот и пособий для сельских работников культуры нет. Как нет и невыплаты зарплат. Но что касается зарплат, то мы уже который год требуем введения на федеральном уровне базовых окладов по профессиональным группам.

— Но в том же Забайкальском крае бюджет уже второй год рассчитывается только на девять месяцев. И вообще дотационных регионов большинство. Ну, введут базовый оклад, а как регион будет обеспечивать его выплату?

— Дотационные регионы, согласно этой идее, должны получать на это деньги из федерального центра — столько, сколько не хватает для поддержания уровня базового федерального оклада. Вообще, по Трудовому кодексу государство обязано обеспечить нам достойную заработную плату, у нас системы оплаты труда расписаны, порядок индексации. Но индексирование заработной платы бюджетников уже четвертый год не производится!

— И как с этим быть?

— Взаимодействовать с органами власти, аргументированно объяснять свою позицию. Я говорила про коллегию Минкульта, так вот сегодня звонила председатель нашего Магаданского обкома. У них местное заксобрание тоже пытается принять свой Социальный кодекс, его подготовило региональное правительство. Так профсоюзы воспрепятствовали этому! И председатель обкома звонила и сказала: большое спасибо за коллегию в Минкульте, что вы провели, за те материалы, которые получили. Потому что их министр культуры провела собрание со всеми руководителями профильной сферы и строго и четко высказала, чтобы у всех было по закону, чтобы всё сделали, чтобы колдоговоры заключили и прочее. Поручение, срок, контроль.

— И что, всех и везде вот так удается контролировать?

— Нет, к сожалению. Порой случаются из ряда вон выходящие вещи. К примеру, в Алтайском крае глава одного муниципального района вообще ликвидировал библиотеку как таковую. Но не само учреждение, а просто обоих сотрудников библиотеки перевел в штат своей администрации. И мы ничем не смогли ему воспрепятствовать, потому что по закону он мог это сделать. На наше обращение он ответил нам, дословно помню: «Какая вам разница, вы за что бьетесь? Работник будет обеспечен рабочим местом, он будет сидеть в библиотеке, выполнять ту же работу, но числиться у меня в аппарате, он будет получать заработную плату. Вы что, хотите, чтобы я его уволил и сократил?»

Благодаря творческой специфике основной работы членов Профсоюза уличные акции всегда проходят с огоньком.

На фото: профсоюзные активисты из Красноярска позируют на фоне Первомайской демонстрации.

— А ведь действительно — какая разница? Что сами работники потеряли на этом?

— Они стали работниками органа власти и потеряли все льготы, которые полагаются работникам культуры, трудящимся на селе. А им положено 25% к базовой ставке зарплаты и льготы по оплате «коммуналки». Кроме того, теперь мы не можем представить их к награждению знаками отличия по линии отрасли, то есть в сфере культуры. А эти знаки отличия влияют на присвоение звания ветерана труда. Они, согласно новым трудовым договорам, перестали быть работниками культуры и стали местными чиновниками. Хотя продолжили работать в той же самой библиотеке. Глава района нам клятвенно пообещал, что они будут обеспечены, что будет платить. Но мы бы не оставили это дело, если бы работники не перестали жаловаться. А просьбы о помощи от них прекратились, они решили смириться.

— Ну что ж, это их выбор, хотя, мне кажется, и не самый лучший. Возможно, аналогия неточная, но этот случай напоминает мне февральскую встречу главы Совета Федерации Валентины Матвиенко с учителями, медиками и работниками культуры из российских сел. Там кто-то говорил о своих проблемах, а кто-то, мне кажется, старательно делал вид, что все замечательно. Представительница того же Алтайского края просто нахваливала красоты региона, цитировала Шукшина и благодарила своего замечательного губернатора...

Да, я следила за этой встречей. И здесь мы с вами сходимся во мнении: надо использовать любую публичную площадку, тем более такую, как Совет Федерации, для того чтобы говорить о насущных проблемах, а не нахваливать губернаторов. Мне после этого заседания звонил наш координатор из Сибирского федерального округа, тоже возмущался: выступает библиотекарь из Воронежской области, выступает музейщик из Алтайского края (не важно — член профсоюза или нет) и говорит, что все хорошо, что все устраивает! Это как в советские времена: «Слава партии, слава народу!» Зачем вы вышли на трибуну? Вы должны поднять проблемную ситуа-цию, существующую в отрасли на вашем уровне. Неужели все так хорошо у вас? Даже про зарплату — ни слова!

Это знаете, о чем говорит? О том, что человек просто боится вернуться к себе в регион. Ему поручение дали органы власти, и он просто боится не выполнить это поручение. Потому что после возвращения могут быть раз-ные негативные последствия. А он дорожит именно своим местом рабочим. И вот эта беспринципность... Это как грипп, как зараза какая-то. Так и выходит: поставишь проблему, сформируешь рабочую группу какую-нибудь, ан глядь — один забыл, что его обидели, другой передумал жаловаться, третий сказал «а мне уже кошелек вернули», четвертый сказал «ладно уж, переживу». В общем, выходит иногда так, что мы проблему огласили, подошли к ее решению, а народ — расступился...

— И что же делать?

— Не расступаться!

Павел ОСИПОВ
Профсоюзный журнал №2 (24) 2017